Симфониста в Брамсе разглядел Роберт Шуман, едва познакомившись с его фортепианными сонатами. Творить для оркестра – таково было завещание Шумана молодому коллеге. А Клара Шуман, когда-то побудившая своего гениального мужа обратиться к симфониям, теперь вдохновляла на работу в этом жанре Брамса (интересно, что у обоих композиторов их по четыре). В Первой симфонии Брамса (1862–1876) многое напоминает о Бетховене. Музыка движется «от мрака к свету», в ней чувствуется воля и готовность «схватить судьбу за глотку», а вся первая часть протекает в противоборстве верхнего и басового голосов. Вторая часть по примеру поздних сонат Гайдна и Третьего фортепианного концерта Бетховена написана в очень далекой от основой тональности, она как будто протекает в иной реальности. Третья часть – грациозное, женственное скерцо. Финал – одно из наивысших достижений Брамса, которым он справедливо гордился. Широкая мажорная тема из вступления вполне могла подсказать Малеру идею, что «симфония должна быть – как мир». Многоголосная главная тема звучит, подобно хоралу, местами напоминая бетховенскую тему «Оды к радости»: после борьбы в первой части в финале наступает долгожданное единение.
Симфония была издана Зимроком, и так хорошо, что Брамс написал издателю об их совместном творении: «Оно лежит на фортепиано и повергает всех в восторг и удивление; молодых композиторов мне приходится оберегать от его лицезрения, иначе вам присылали бы слишком много симфоний».
Анна Булычева
Концерт для фортепиано с оркестром № 2 был одним из любимых сочинений Сергея Прокофьева. Композитор впервые сыграл его в конце летнего сезона 1913 года в Павловске (дирижировал Александр Асланов). Премьера ознаменовалась «роскошным» скандалом: Прокофьева заклеймили как кубиста и футуриста. И он немедленно сделал «кубофутуристский» и чудовищно трудный для пианиста концерт своей визитной карточкой: играл его в Лондоне Дягилеву при первом знакомстве, в 1915 году выбрал для официального дебюта за границей, в Риме. Когда Прокофьев эмигрировал, партитура осталась на родине (и до сих пор не найдена). В 1923 году композитор восстановил ее и вскоре издал концерт.
Сейчас трудно понять, что могло отпугнуть слушателей в завораживающей первой части. Неужели огромная, медленно восходящая к кульминации каденция солиста, которая так сложна, что записана на трех строчках (как бы для трех рук)? Вторая часть, скерцо – одна из лучших пьес в жанре «вечного движения». В партии фортепиано нет ни одной паузы! Начало третьей части, интермеццо, заслуживает название футуристского, однако солист вступает с изящной фантастической темой. А бурное, необузданное начало финала мудро уравновешено спокойным средним разделом в характере колыбельной.
Анна Булычева
